Исключительные - Страница 151


К оглавлению

151

На Главной улице Деннис купил себе и жене кофе со льдом, и они присели на скамью. Внезапно зазвонил его телефон, и Деннис вполголоса с кем-то переговорил.

— Нас вызывают, — сказал он. — Генератор вышел из строя, и никто не знает, что с ним делать.

— А ты знаешь?

— Мэнни и Эди оставили нам свою телефонную книгу. Найдем, кому надо позвонить. Но нельзя просто оставить лагерь без электричества, пока мы сидим здесь, пьем кофе и думаем о жизни.

Они встали и медленно пошли в ту сторону, откуда только что пришли. На обратном пути в лагерь в сумерках сгущались похожие на грибы-дождевики рои насекомых, слышались по меньшей мере две скрипки — кто-то устроил короткую репетицию перед ужином, а где-то еще на территории лагеря барабанщик исполнял длинное мощное соло.

Отныне каждый день таил в себе мелкие или большие сюрпризы, проблемы, поломки, вспыхивающие порой споры между консультантами и подростками. Оказалось, что Ноэль Бенедек, та самая девочка с комариными укусами на руках, страдает сильной булимией, и несколько ночей ей пришлось провести в изоляторе. Разошлась молва, что она очень талантливая танцовщица, репетирует с необыкновенным усердием, пока с ног не свалится. Через дорогу до большого дома докатились слухи, что Ноэль воспылала страстью к консультанту Гаю, отвечающему за театральный реквизит. Деннис сел поговорить с Гаем, румяным и простодушным студентом из Аделаиды с пиратскими серьгами в ушах, и убедился, что парень никоим образом не поощряет этого увлечения, не отвечает взаимностью и виду не подает ни перед Ноэль, ни перед другими обитателями лагеря.

Иногда Жюль заходила в четвертый женский вигвам в надежде застать там Ноэль. Жюль на несколько минут присаживалась на кровать, хотя и знала, что одним своим появлением наверняка прервет любой содержательный разговор.

— Как успехи? — спросила Жюль у всей компании, живущей в вигваме.

Девочки рассказали, в каких пьесах они участвуют и какие гончарные изделия лепят. Кит, популярная девочка, похожая на мальчика, показала крошечную татуировку в виде суриката на лодыжке, которую сделала перед самым летом. Ноэль раздражала настойчивость медсестры, требующей ежедневно поглощать гораздо больше калорий, иначе придется покинуть лагерь.

— Я не могу уехать, — сказала Ноэль. — Я не хочу домой. Вот побыла здесь, увидела, как все это выглядит, и теперь просто невозможно отсюда уехать. Вы хотя бы знаете, что это за место, где я живу? Чеви-Чейз в Мэриленде?

— Нет. Расскажи.

— Там все очень консервативны, — говорила Ноэль. — В их представлении экспериментальная музыка — это когда «Moondance» а капелла хором поют. Даже не верится, что приходится там жить. Неужели из всех городов мира моим родителям позарез надо было поселиться именно в этом?

— Да, сейчас кажется, что это будет тянуться вечность, — сказала Жюль. — Но в будущем, много лет спустя, оглядываясь назад, ты поймешь, как быстро пролетело время.

— Сейчас мне от этого мало проку, — возразила Ноэль. Водрузив ногу на кровать, она разглядывала пальцы, где на каждом ноготке были тщательно прорисованы черепки с костями.

— Полагаю, нет, — сказала Жюль.

— Вы же не собираетесь отправить меня обратно, Жюль, правда?

— Вообще никогда?

— Точно не до конца лета. Мне тут очень нравится. Если бы этот лагерь был парнем или девушкой, я бы женилась. Может быть, когда-нибудь разрешат вступать в браки с местами. Если так случится, моим избранником будет этот лагерь.

— Ноэль, помолчи, — сказала Кит, лежа на животе на верхней койке и свесив вниз голую руку. — Я как будто провалилась в кроличью нору. Ты постоянно болтаешь, а я не могу ни почитать, ни поспать.

— Я болтаю, потому что хочу, чтобы Жюль поняла: нельзя отсылать меня домой. Эта медсестра ни хрена не знает о потреблении калорий. Я гораздо больше нее знаю.

— Ну, — сказала Жюль, — сегодня на ужин у нас будет вкуснейшая лазанья, и, надеюсь, ты ее попробуешь.

Ноэль скорчила рожу, явно давая понять, что никогда никакой лазаньи в рот не возьмет.

— Я съем за тебя твою порцию, — сказала Кит.

В вигвам зашла третья девочка, волоча за собой литавры.

— И куда же мы поставим эту махину? — спросила Кит.

И девочки дружно погрузились в дискуссию о музыкальных инструментах и о том, где их надо хранить в лагере.

Ворвалась еще какая-то особа, завернутая в полотенце, сразу после душа, и закричала на весь вигвам, не заметив, что здесь находится Жюль: «Кондиционер для волос по консистенции точно такой же, как сперма!» Девочки тотчас умолкли, а затем в ужасе расхохотались. Жюль воспользовалась моментом, чтобы покинуть их.

Она была и нужна им, и не нужна. У них образовалось собственное общество, и Жюль была тронута и встревожена, видя, как оно возникает. Ее поражало, с какой легкостью эти подростки просят то, что им нужно. Они часто обращались к Деннису или Жюль; она могла прогуливаться в одиночестве, слушая концерт, доносящийся из пристройки, где занимались музыканты, или просто размышляя о чем-то своем, как вдруг за ее спиной раздавался голос: «Жюль?» Или скорее: «Жюль!» А дальше: «В верхнем женском туалете засорился унитаз. Наверное, опять супертампоны, и никто не может найти вантуз».

Они не сомневались, что их забитые трубы точно так же интересны ей, как и их творения; ей же положено интересоваться, заботиться, быть начеку. Испытывали ли Вундерлихи какие-то особые чувства, находясь здесь все эти десятилетия, или просто признавали роль искусства и свою обязанность следить за трубами? Жюль жалела, что не может спросить, но не хотела беспокоить их в штате Мэн, где, как сообщалось в присланной на днях открытке, они «собирают моллюсков» и «бездельничают». Все заботы о лагере они возложили на Жюль и Денниса и теперь не стремятся в это вникать.

151