Исключительные - Страница 161

161

— Понятно. Ушел, — сказал Деннис. — А затем встретил того парня?

— Да, на автобусной остановке. Я собирался поехать куда-нибудь — может, домой. Он заговорил со мной, проявил интерес. Сам только что вышел из автобуса. Ну я и пошел с ним сюда. Он сказал, что это место для художников.

— Так и есть, — Жюль почувствовала, что должна произнести хоть что-то.

— Послушай, я лежал в Лэнгтон Халле, — сказал Деннис. — Они помогут тебе. Возвращайся, дай им шанс.

Мартин задумался.

— Я очень голоден, — наконец сказал он, будто решение зависело от этого.

Деннис спрятал мобильный телефон обратно в карман и сказал Жюль:

— Я пойду с ним. А ты возвращайся. В лагере начнут беспокоиться, куда мы пропали.

Жюль смотрела, как двое мужчин уходят в противоположную сторону, от лагеря к городу. Гудмен был уже где-то далеко, уменьшался, скоро он сядет на автобус, а там, наверное, и на самолет, чтобы отправиться домой. Может, съест напоследок большую американскую порцию — дурацкий гамбургер с картошкой фри, оглядывая пассажиров, большинство из которых, наверное, кто-то ждет на другом конце земного шара. Сердце Жюль забилось чаще. Она схватилась за свой мобильник и увидела на экране две полоски сигнала — должно хватить. Номер Эш был у нее на быстром наборе, столько раз Жюль звонила ей все эти годы, когда Эш путешествовала с Итаном или сама по работе и для встреч с Гудменом в Европе. Сейчас Эш с Итаном гостят у Ларкин в Праге, где она проходит летнюю программу Йельского университета. В Праге сейчас вечер. Телефон звонил, как обычно при международной связи — громко, часто и требовательно.

Эш ответила, голос ее доходил сквозь шипение, напоминающее звук воды в трубах.

— Это я, — сказала Жюль.

— Жюль? Подожди секунду, я в машине. Я положу… — ее голос прервался на мгновение. — …телефон.

— Что? Связь прерывается, Эш. Я услышала только слово «телефон».

— Извини. Сейчас лучше? Что-то случилось? — спросила Эш.

— Послушай, мне надо кое-что тебе сказать. Я видела Гудмена, — сказала Жюль. — Он здесь, в лагере! Прилетел из Исландии! Сказал, что не говорил тебе об этом, потому что тебе не понравится, как он тратит деньги, но, господи, ведь дело не только в деньгах, правда? А еще и в том, безопасна ли такая поездка. Я должна была рассказать тебе. Деннис наорал на него, и он убежал. Это произошло буквально минуту назад, прямо здесь, в лесу. Это было ужасно. Он так сильно изменился, Эш. Ты не рассказывала об этом.

Жюль так ничего и не слышала в ответ.

— Ты в порядке? — спросила она. — Скажи что-нибудь. Я знаю, что это звучит дико. Эш?

По-прежнему на линии было тихо, а затем послышался приглушенный фоновый разговор. Жюль услышала: «Нет, я расскажу тебе. Да, Исландия». Затем к Эш обратился мужской взволнованный голос. Но из-за постоянного шипения Жюль ничего не могла разобрать.

— Алло! — крикнула Жюль. — Алло!

Но Эш разговаривала с Итаном, а не с ней.

— Дай мне секунду, — настойчиво говорила Эш, — и я тебе все расскажу. Да. Гудмен. Она говорила о Гудмене. Хорошо, Итан, ладно. Пожалуйста, перестань.

Она говорила умоляющим голосом, а потом вновь взяла телефон и заплакала.

— Жюль, мне пора, — сказала она. — Ты была на громкой связи, а рядом сидел Итан.

— Боже мой, — вырвалось у Жюль. И тут разговор прервался.

Она поспешила выбраться из леса. Сначала пошла быстрым шагом, потом — побежала, инстинктивно находя обратную дорогу, и оказалась на лужайке в разгар обыкновенного жаркого дня. Несколько подростков развалились под деревьями, играя на музыкальных инструментах, и они помахали ей руками. Жюль весь вечер смотрела одноактные пьесы, сочиненные обитателями лагеря, а на следующий день вытерпела обеденное барбекю, на котором трио цимбалистов играло песни группы Nirvana на самодельных инструментах. Телефон все время лежал у нее в кармане, и Жюль ждала, когда же он завибрирует, и на другом конце линии раздастся голос Эш. И когда Эш все-таки перезвонила через день во время завтрака, она спросила:

— Жюль? Ты можешь говорить?

Шум доносился из динамика по-прежнему. Жюль резко встала из-за стола, где сидела с двумя мальчиками-актерами, не заботящимися скрывать от нее свои чувства.

— Да, — произнесла Жюль, проходя через столовую и за дверь-ширму во внутренний дворик, где было тихо и ей никто не мог помешать. — Ты где?

— В аэропорту. Лечу домой. Одна. Итан сказал, что устал от меня.

— Что это значит?

— Он сказал, что браку конец.

— Да ну. Он же не всерьез! — Жюль бросала слова резко, жестикулируя, расхаживая, и несколько ребят глядели на нее через окна, любопытствуя или беспокоясь.

— Всерьез, — возразила Эш. — Он сказал, что с него хватит. Он не может мне доверять. Мы были женаты двадцать пять лет. Он будет звонить своим адвокатам.

— Да он тебя боготворит. Вы такая замечательная пара, вы созданы друг для друга, и не может это просто так измениться.

— Все кончено. Жюль. Мне так грустно. По-настоящему грустно.

— Телефон… из-за громкой связи я тебя не расслышала. Чертов «Веризон»!

— Я знаю, — с трудом ответила Эш. — Дурацкая связь, всегда прерывается.

* * *

Когда невольно становишься виноватой в разводе своих самых старых и самых близких друзей, ни о чем другом думать невозможно. Жюль открыла это для себя в заключительные недели в «Лесном духе», когда вновь пришлось заниматься повседневными заботами лагеря, но при этом чувствовать, что посвящать себя работе она способна лишь отчасти. Итан действительно бросил Эш. Он отказался брать ее с собой в запланированную поездку в Азию. Вернувшись из Праги, Эш несколько дней провела в Нью-Йорке, но не смогла сидеть дома одна и вместо этого в середине августа улетела на ранчо в Колорадо, взяв с собой Мо и весь состав, занятый в ее следующей постановке, так что теперь с ней были сын, актеры, сценарий и работа. Она знала: работа — единственное средство от потрясения и горя.

161